Восстание в Кустанайском уезде Тургайской области // Русская армия. 1919. 29 апр. С. 3-4
Источник ценен тем, что появился непосредственно после подавления восстания. Автор, судя по ракурсу повествования, был арестован восставшими и находился в тюрьме до окончания боёв в городе, а 13 апреля покинул Кустанай («Что было позже, не знаю»). Ссылается он также на рассказы местных жителей, участников подавления восстания и участников восстания, разговаривавших с арестованными.
Есть сведения о социальной базе восстания – «большевистское брожение среди крестьян». О поводах к восстанию: такие «приёмы казацкого управления», как грабежи, издевательства и насилия, проведение властями общей мобилизации, вызвавшей массовое дезертирство.
Конечно, много места в статье уделяется «компромату» на красных. Руководитель восстания – Жиляев – «небезысвестный конокрад», «адъютант Жиляева – Миляев (еврей)» и т. п.
В то же время, статья рисует выразительную картину крайне негативного отношения населения к белому движению. В восстании принимает участие около 10 тысяч человек, при этом, в значительно удалённых от очага восстания сёлах собираются отряды добровольцев, не успевшие выехать на помощь восставшим до взятия Кустаная. Автор признаёт, что если бы восстание не удалось быстро подавить, то оно, весьма возможно, быстро охватило бы весь уезд. Несмотря на недостаток оружия (менее чем, у половины восставших есть винтовки и дробовики, у большинства – только вилы, пики и дубины; артиллерии нет вообще), они оказывают белым войскам «очень ожесточённое сопротивление», сражаясь почти за каждый дом, «ожесточённое сопротивление» оказывают и женщины. Победа белых достигается при помощи активной артиллерийской бомбардировки города.
Трагедия гражданской войны – победа сопровождается массовыми казнями.
В статье описан «красный террор»: 5 апреля – в первый день власти красных в городе «много было убитых и расстрелянных «контрреволюционеров», а 150 человек арестовано. 6 апреля – следственная комиссия опрашивает 25 задержанных, из которых 22-х освобождает, а дела 3-х из них: одного казака, красноармейца, обвинённого в присвоении казённых денег и ещё одного красноармейца, который «играл вообще какую-то двойственную роль», передаёт на рассмотрение в «штаб революционных войск». 7 апреля – комиссия, опросив ещё пять человек, покидает тюрьму, вызванная, очевидно, для участия в обороне города. 8 апреля – группа красноармейцев пытается получить из тюрьмы арестованных офицеров и казаков, видимо, для расстрела. Смотритель тюрьмы отказывает.
Есть также и описание «белого террора» - 625 человек расстреляно непосредственно после взятия города. Расстрелы продолжаются и в последующие дни: 10, 11, 12, 13 апреля, о дальнейших событиях автор не знает. Слышал он также о том, что выжжены сёла, принявшие участие в восстании: Боровое, Александровское, Жуковка, Воскресенское и Надеждинское.
Во второй половине марта н. ст. пошли среди жителей г. Кустаная тревожные слухи, что в с. Боровом и близлежащих к нему сёлах (80 верст от Кустаная) идёт большевистское брожение среди крестьян. Главным агитатором называли не безызвестного боровского конокрада Жиляева. Он был активным деятелем свергнутого в своё время чехами кустанайского «совдепа», но счастливо избежал ответственности, скрывшись своевременно из Кустаная в своё родное село Боровое. Местные власти знали о местопребывании Жиляева, знали об его агитационной деятельности и, по словам местных жителей, никаких мер против него не принимали. Восстание охватило около десяти поселений и носило ярко выраженный агитационный характер. Протестовали против приёмов казацкого управления, жаловались на грабежи, и издевательства, и насилия со стороны лиц, именовавших себя казаками. Толчком к восстанию послужила недавно проведённая в крае общая мобилизация и массовое дезертирство призванных. Последние в разговоре с арестованными заявляли: «Нам всё равно было пропадать и, вот, мы решили соорганизоваться и свергнуть правительство». При таком настроении в один из базарных дней в с. Боровом был выкинут на площади красный флаг и вооружённые группы лиц приступили к вербовке новобранцев, чисто насильственным путём. В течение 2 или 3 дней вербовка восставших распространилась на ближайшие к Боровому поселения (Воскресенское, Надеждинское, Александровка, Жуково, Воробьёвка, Таньянинское и др.) Начало своей деятельности они ознаменовали в с. Боровом убийством местного священника и его жены. Быстроте вербования помогли упорно распространяемые слухи, что Петропавловск, Курган, Челябинск и Троицк уже пали под ударами восставших крестьян и со дня на день должна прибыть помощь в числе 6 тысяч хорошо вооружённых «семёновцев» с востока. Для подавления восстания из Кустаная посылались мелкие кулачьи отряды. Эти отряды терпели поражения и тем самым окрыляли надежды восставших. Тем не менее, местные власти уверяли всех, что мятеж подавлен и всякая опасность миновала. 4 апреля н. ст. было решено местною властью назначить междуведомственное совещание на 5 апреля н. ст. в 12 час. дня по вопросу об эвакуации г. Кустаная. А в 6-7 часов утра того же 5 апреля пришлось ей же поспешно бежать из Кустаная под ружейными выстрелами мятежников. Эвакуировано ничего не было. Даже денежные знаки из казначейства не успели вывезти, и всё было расхищено бандой восставших. Город был сдан почти без выстрела плохо вооружённой многочисленной толпе [подстрочное прим.: Количество восставших достигло до 10.000 человек]. Меньшая половина толпы была вооружена винтовками и дробовиками, а большая – вилами, пиками и просто дубинами. Занявши город, мятежники, прежде всего, освободили из тюрьмы отбывавших там сроки наказания «политических»; разгромили несколько магазинов и занялись усиленным вылавливанием не успевших уйти из города офицеров, солдат и казаков. Офицерские квартиры моментально подверглись самому радикальному разграблению. При обыске частных лиц несмотря на уверение, что ищут «только» оружие, отбирались наиболее соблазнительные вещи: вино, сахар, часы и пр. Начались усиленные аресты «контрреволюционеров». В первый день было арестовано до 150 человек. Многих лиц, в которых подозревали офицеров и казаков или так называемых «красноштанников» [подстрочное прим.: Отступавшие части армии на Оренбург получили для обмундирования красное сукно], подвергали жестоким избиениям нагайками, прикладами, кололи штыками и пиками в ноги, заметив на них красные штаны. В первый день владычества банд в Кустанае много было убитых и расстрелянных «контр-революционеров». В воскресенье 6 апреля следственная комиссия под председательством освобождённого мятежника из тюрьмы Селезнёва, открыла свои действия по выяснению заведомо опасных для «установившейся власти» лиц. В первый же день было опрошено 25 чел. и освобождено 22 чел. Дело троих передано на рассмотрение в «штаб революционных войск». Из троих задержанных были: один казак и два красноармейца. Одному из последних было предъявлено обвинение в присвоении 78 тыс. руб. советских денег, собранных путём наложения контрибуций во время прежнего владычества большевиков, а второй играл вообще какую-то двойственную роль. На следующий день – 7-го апреля следственная комиссия прекратила свои занятия после опроса пяти арестованных и была спешно вызвана в «штаб». Утром 8-го апреля арестованные услышали отдалённую перестрелку. Когда раздался залп орудий, появилась уверенность, - что пришёл конец владычеству банд. Но вместе с радостью скорого освобождения, возникало опасение обычной в таких случаях расправы мятежников с беззащитными и подозреваемыми врагами. Была попытка со стороны администрации рассортировать арестованных по камерам. Арестованные воспротивились этому и наметили план возсожной защиты заведомо обречённых на смерть офицеров, казаков и др. Само собою разумеется, что по внешности среди арестованных не было. «Опрошение» было в полном ходу и только двое по внешности несомненные «буржуи». Залпы орудий и ружей, стрельба пулемётов слышались всё ясней и ясней. Арестованные хорошо знали, что у восставших нет орудий, а потому каждый выстрел орудия будил в сердце заключённого особую радость, и ни у кого не зарождалось боязни и сожаления погибнуть от случайного снаряда. Пусть, убьют, думал каждый – лишь бы не погибнуть от поганой руки красноармейца. Сражение продолжалось весь день до сумерек 8-го апреля. К вечеру всё затихло и тюрьма провела тревожную ночь, ежеминутно ожидая расправы красных. Опасения имели под собой веские основания. К тюрьме приходили 12 вооружённых винтовками и бомбами красноармейцев и по собственной инициативе требовали «выдать им тюрьму». Когда им в этом было отказано, они потребовали выдачи «офицеров, казаков и красноштанников». Смотритель тюрьмы заявил, что в его списках «значаться только имена и фамилии арестованных», и он не знает, кто из заключённых офицер, казак и пр. С началом рассвета вся тюрьма была на ногах, напряжённо прислушивалась к каждому звуку и ожидала возобновления боя. До восхода солнца была полная тишина. Зарождались сомнения – не отступили ли наши? Но с первым лучом солнца раздался пушечный выстрел, и началась бомбардировка города. Бой продолжался до 3-х час. пополудни 9-го апреля, когда заключённые услышали, что толпа ворвалась в коридор тюрьмы. Готовая ко всяким случайностям тюрьма жутко затихла. Среди напряжённой тишины раздался голос: «Тюрьма занята частью 1-го сводного Казанского полка. Вы свободны. В город выходить не рекомендую, бой ещё идёт на улицах». На встречу раздалось взволнованное радостное ура! Сейчас обнаружилось среди арестованных очень много офицеров, казаков, добровольцев. Офицеры и казаки немедленно ушли в город. Остальные пробыли в тюрьме ещё около 2-х часов. По улицам города валялось отдельно и группами много трупов красных. По рассказам участников, красные оказывали очень упорное сопротивление, засевши в каменное здание реального училища, больницы и многие городские дома. Пришлось их выбивать чуть не из каждого дома. Здание реального училища сильно повреждено бомбардировкой. Сожжено два квартала, из домов которых красные стреляли в спину занявших эту часть города солдат воинских частей. За 8-е и 9-е апреля до 5 час. пополудни убито свыше 1000 красноарм., расстреляно 625 и взято в плен 2000. Остальные бежали из Кустаная в свои сёла, не подозревая, что они встретят на пути новые карательные отряды, к тому времени уже занявшие все очаги восстания. Расстрелы в Кустанае продолжались 10, 11, 12 и 13 апреля. Что было позже, не знаю. Адъютант Жиляева – Миляев (еврей) и ещё один были повешены на воротах двора киргизской школы. Пришёл за пропуском в штаб один субъект. По обследовании оказался одетым в женскую рубашку, френч, тужурку, генеральские и офицерские штаны, блузу и сверху грязные рубашки, а на шее шёлковый платок. Был повешен в женской сорочке. Карательные отряды, зашедшие в тыл красным, встречали упорное сопротивление со стороны женщин и оставшихся мужчин, не знавших о падении Кустаная. По слухам селения Боровое, Александровское, Жуковка, Воскресенское и Надеждинское выжжено. Пригородному посёлку – Затобельское – предложено выдать сходом всех большевиков, иначе посёлок будет весь выжжен и подозреваемые расстреляны. В некоторых поселениях, значительно удалённых от очагов восстания, карательным отрядам выдавали уже организовавшихся добровольцев, готовых ехать на помощь восставшим. Не будь принято энергичных мер к подавлению восстания, весьма возможно, что оно быстро охватило бы весь уезд. Вместе с тем быстрое подавление восстания спасло население от начавшего уже организовываться грабежа. Мужчины из дальних сёл уже занялись организацией этапов для переправы награбленного добра и, не зная об изгнании красных из Кустаная, явились за награбленным на подводах. Как ни коротко было владычество красных, поживиться они успели. Захватили 800000 руб. из казначейства, 118000 руб. из кустанайского казённого рассадника киргизских лошадей. Оттуда же увели 20 лучших кровных производителей и 61 рабочую лошадь, попоны, сёдла и пр. сбруя. Энергично принятыми мерами начальника карательного отряда полк. Сахарова похищенное имущество будет конечно найдено, тем более, что расхитители известны.
Статья интересна, как свод данных о смертных казнях в России из документального источника -"ежегодных отчётов военно-судного управления" (Стб. 1433). К сожалению, статистика обрывается на 1908 годе. Интересны данные по эпохе массовых казней с 1906 года: 1906 - 225 реально казненных, 1907 - 624, 1908 - 1340. Как отмечает автор, в 1908 году было казнено больше людей, чем в "революционный период (с 1905 г. по 1907 г. включительно)" (Стб. 1439).
Но, во-первых, важно учесть, что в приведённую статистику военно-окружных судов не включены казненные военно-полевыми судами (Стб. 1432). Между тем, согласно справке Департамента полиции, военно-полевые суды, действовавшие в 1906-1907 гг., реально казнили 683 человека. Т. о., в совокупности военно-полевыми и военно-окружными судами в 1906-1907 годах было казнено 1532 человека (по официальным данным), что превышает казни по суду 1908 года. Всего по суду в 1906-1908 годах было казнено 2872 человека.
Во-вторых, автор пишет и "о тысячах казненных по постановлениям карательных экспедиций" (Стб. 1433), "отрядных судов" (Там же) о том, что "серьёзные революционные вспышки тушились карательными экспедициями" (Стб. 1437). Здесь статистику установить сложнее. Известны документы о действиях карательных экспедиций в Прибалтике:
Т. о., по февраль 1906 года в Прибалтике карательными отрядами было расстреляно больше, чем за весь 1906 год казнено военно-окружными судами.
Вопрос в том, можно ли доверять официальной статистике действий карательных отрядов.
( Collapse ) Российские власти, к сожалению, расследований не проводили. Поэтому о точном установлении числа казненных в указанный период говорить сложно, на что указывает и автор статьи.
Интересны также некоторые сведения о мотивах для казней: "280 человек в расссматриваемый период было казнено за чисто политические преступления, без малейшего посягательства на жизнь и имущество. И из этого числа казненных политических противников на замиренный 1908 упадёт 118 человек. Если прибавить к этому 51 казнь за неповиновение и сопротивление властям, без посягательства, однако, на жизнь должностных лиц и 12 случаев казни за похищение имущества, без малейшего насилия над личностью (простой грабёж) - то ссылка на государственную необходимость, как на основание к отнятию жизни, вряд ли может быть признана правдивою" (Стб. 1439).
Действительно, неразборчиво написано число женщин. Небывалая должность "главный комиссар Екатеринодара" - вероятно, расшифровка англичанами сокращения "главком". Но важное различие - печати на "документе" ещё не было. Можно предположить, что перед нами первая попытка предъявить "документ" западному общественному мнению. Попытка неудачная, поэтому впоследствии была добавлена печать. Попробую найти соответствующую публикацию Комитета.
Благодаря "Тарасу Бульбе" Н. В. Гоголя хорошо известна легенда о том, что
— Такая пора теперь завелась, что ужъ церкви святыя теперь не наши. — Какъ не наши? — Теперь у жидовъ онѣ на арендѣ. Если жиду впередъ не заплатишь, то и обѣдню нельзя править.
Собрал первоисточники. Судя по тому, что есть, - легенда.
Награда за убийство. 1905 г. Приведу полностью поразившую меня заметку из газеты "Голос правды" от 29 марта 1906 г.№102
Характерное дело. В «20м веке» читаем. В Варшаве денщик одного из офицеров гроховского полка, рядовой Павлов, выстрелом из револьвера убил лакея соседа своего барина, Дынду (поляка). Мотивы убийства за отсутствием свидетелей известны только со слов убийцы, который заявил, что убил Дынду за оскорбление Величества. ( Collapse ) Его Императорскому Величеству благоугодно было 6-го февраля освободить Павлова от всякой ответственности. ( Collapse )
http://lib.rin.ru/doc/i/11072p2.html 1914 Конец сентября Куприн совершает поездку по прифронтовым городам Западного края (Двинск, Вильно, Ровно).
http://www.kuprin.org.ru/lib/ar/author/333 Как можно судить по штампу прописки в паспорте Куприна, хранящемся в рукописном отделе ИРЛИ, 23 сентября 1914 года он был в Двинске, 25 сентября — в Вильно, 29 сентября — в Ровно. Цель этих поездок не совсем ясна.
Уже в августе город стал принимать на лечение раненых. В крепости находился военный госпиталь, одно из крупнейших лечебных заведений данного профиля в России.
О посещении военного госпиталя в Двинске Куприн написал очерк "Двинск", вскоре опубликованный в газете "Русское слово" (1914. - 12 (25 окт.). - № 235. - С. 4). О переизданиях очерка сведений найти не удалось.
Рассказ солдата позволяет лучше понять слова Куприна в письме к Батюшкову от 14 февраля 1915 года:
http://www.kuprin.org.ru/lib/ar/author/332 ...война переворачивает вверх дном все высшие человеческие понятия. Ценность человеческих жизней выражается количеством нулей, приставленных справа к единицам. Убийство награждается. Самые гнусные виды предательства поощряются деньгами и другими соблазнами... Но есть и неколебимые моральные законы, тем более великие, что они содержатся не в написанных или напечатанных буквах, а истекают из глубоких душевных качеств как отдельных людей, так и целых армий, и еще больше - самих наций. Это - безусловное уважение к раненым и убитым воинам... это милость к людям, имевшим несчастье попасть в плен. Это неприкосновенность жизни и чести мирных жителей завоеванной страны
Черноморский. [Заявлением за] с подписью свыше 100 присутствующих товарищей хочет немедленно огласить вопрос, касающийся судьбы Николая II и не только его одного, но всего царствующего дома, который разъезжает по всей России. Я заявляю протест и прошу одобрения заседания. Я прошу [президиум] получить заявление и огласить его.
Чхеидзе. Это самый экстренный вопрос. Весьма спешное Исполнительному комитету заявление. 1. В широких массах рабочих и солдат, завоевавших для России свободу, возмущены тем, что низложенный Николай Кровавый, что жена его, сын Алексей, мать Мария Федоровна находятся на свободе, разъезжают по России и на театре военных действий, что считается недопустимым. 2. Мы предлагаем немедленно потребовать, чтобы Временное правительство приняло самые решительные меры, [приказало ] засадить всех членов дома Романовых под надежную охрану. 3. Настоящее заявление огласить и проголосовать в Совете р. и с. д. .
Из частного письма Михаила Пришвина от 15 мая 1917 года:
Официальный правительственный орган, естественно, не помещал никакого компромата и сведений об эксцессах. Просто образ правительства, который поддерживался в глазах читателей газет.
